Related Collectible
Lore
Притихшая свирель
«Хорошо, что ты не уходишь».
Без брони, в стерильно чистой койке, в облачении изо льна Осирис кажется худощавым и слабым. Годы изрезали его лицо морщинами глубже котлованов на Меркурии. Его грудь вздымается и опадает в такт медленным вздохам, и рассеянный свет от медицинского оборудования вокруг окрашивает лицо варлока в бледно-голубой оттенок, отчего глаза кажутся еще более впалыми. Это уже не человек, а ветхие останки.
Сэйнт-14 – напротив, живая глыба. Рука Осириса кажется крошечной в его ладони, и, сидя на стуле у постели, титан нависает над ним, словно гаргулья. В сердце Сэйнта так много страха, так много сомнений, так много невыраженной любви. Слишком много. Больше он не будет держать ее в себе. Сэйнт склоняется к руке Осириса и целует ее.
«Я рад, что ты решил остаться, – произносит Ворон, появляясь в дверном проеме лазарета; Сэйнт лишь молча кивает, неуверенно оглянувшись на Осириса. – Я понимаю», – добавляет Ворон, сочувственно глядя на Сэйнта.
«Не понимаешь, – возражает Сэйнт сдавленным голосом. Ворон чувствует перемену в нем: теперь это уже не гнев, а попытка защититься. – Скажи мне. Там… – Он показывает пальцем вверх, имея в виду кружащий над Землей «Левиафан». – Твои сомнения… стыд… Они оживают?»
Ворон на мгновение отворачивается, снедаемый тревожными воспоминаниями. «Да», – отвечает он.
«Вот почему я не лечу на Луну, – твердо заявляет Сэйнт. – Потому что… потому что знаю: там, наверху, меня будет ждать Осирис. И я… не вынесу, если увижу еще кого-то под его личиной».
Ворон избегает смотреть Сэйнту в глаза. Напряжение в воздухе кажется почти осязаемым. Но все же он делает шаг вперед и деликатно кладет ладонь на предплечье титана. Когда их взгляды наконец встречаются, Ворон смотрит на экзо не с осуждением, но с сочувствием.
Сэйнт опускает глаза, глядя на его ладонь, а затем заключает охотника в объятия.
«Хорошая ты птица. Спасибо».
